Трудно поверить в то, что Уильям Шекспир и Мигель Сервантес, жившие в одно и то же время, не встретились друг с другом.
Да, у Англии с Испанией были напряжённые отношения, но время-то было яркого расцвета культуры обеих стран. Обмен литературой, несомненно, происходил и широко известные писатели не могли не знать друг о друге. А насчёт встречи?.. Скорее всего, они однажды назначили встречу, чтобы побеседовать за кувшином бордосского кларета где-нибудь между Лондоном и Мадридом, во Франции, но из-за путаницы в календарях разминулись во времени: протестантская Англия жила по юлианскому календарю, а католическая Испания — по грегорианскому. Некоторые дотошные энциклопедисты, досконально разобравшись в разных календарях и событиях, установили, что два великих европейца умерли в 1616 году в одну и ту же ночь на 23 апреля, словно ни один из них не хотел покидать этот мир без другого.
Известно, что Сервантес мечтал пожить на Западе (в испанских колониях за океаном). В разное время он подавал прошения Филиппу (Второму), претендуя на должность губернатора Ла-Паса (современная Боливия) или инспектора галеонов в порту Барселона (Венесуэла), или хотя бы бухгалтера в Картахене (Колумбия). Однако его ходатайства были отклонены. Король отвечал, что там достаточно чиновников, и в нём нет никакой нужды.
И всё-таки «западная» мечта Сервантеса исполнилась. Посмертно.
В конце 1844-го американский парусный китобойный барк «Сервантес», названный так в честь писателя, потерпел крушение на побережье Западной (!) Австралии. Внезапный мощный ветер загнал его на мелководный риф у мыса Thirsty point в зоне безымянных тогда островов. Позднее эти острова окрестили как Сервантесовы; бухта, куда занесло барк, получила официальное название — залив Сервантеса; роковой для китобоев риф стал рифом Сервантеса. (Осталось в истории и место, где спасшиеся моряки допили бочонок вина, прихваченный с погибающего корабля, а потом несколько дней приходили в себя. На карте побережья это место — Hangover Bay — Залив похмелья). Самое же главное: на берегу, близ знаменитой пустыни Пиннаклс, появился рыбацкий хутор, к настоящему времени выросший в город Сервантес, при въезде в который тебя встречает высокая скульптура с силуэтами Дон Кихота, Санчо Панса и многомачтового парусника «Сервантес». В этом австралийском городе названия всех улиц звучат по-испански: Андалузия, Валенсия, Толедо, Севилья, Мадрид, Гренада, Барселона, Арагон, Кастилия, Каталония и так далее… Их около шестидесяти! И, конечно, среди них имена Пикассо, Гойи и самогО виновника топонимических новшеств Мигеля Сервантеса.
Шекспир же, напротив, никогда не испытывал жажды познать Запад и не утруждал Елизавету (Первую) своими просьбами. Всю жизнь он ездил только из Лондона в свой родной Стратфорд-на-Эйвоне и назад. Именно в Стратфорде он мечтал построить особняк для семьи... А Запад? Запад сам приехал к нему. В 1973-м в Стратфорде появились архитекторы из Западной (!) Австралии. Они провели там несколько месяцев, впитывая дух города и запечатлевая всё, что сохранилось с 16-го века, связанное с Шекспиром. Вернувшись домой, они всё это выдохнули на живописной окраине Бедфордейла и назвали Елизаветинской деревней. В ней узкие, мощённые булыжником улочки без фонарей, живые изгороди между тюдоровскими домами с крутыми черепичными крышами и черными линиями балок на белом теле стен, клумбы лаванды, маргариток и маков, гончарная мастерская, пекарня и, ради чего деревня была построена, — двухэтажный фахверковый коттедж Уильяма Шекспира.
Так знаменитый бард получил в Западной Австралии новое жилье и стал жить на два дома. Посмертно.
Давно, более тридцати лет назад, находясь в Перте, в командировке, я навестил Шекспира в Елизаветинской деревне. Помню своё удивление от слишком короткой кровати в спальне хозяина. Я даже спросил: «Это ложе Шекспира или его карлика Тринкуло?» На что получил ответ с акцентом четырехвековой давности: «В то время, добрый странник, почивали, возлежав полусидя, как советовали лекари, дабы облегчить переваривание пищи и избежать храпа».
В рабочем кабинете на грубом письменном столе: свеча, песочница, перочинный нож и… душа дома и всей деревни — ПЕРО Шекспира в глиняной чернильнице. Белое, гусиное. А я после «Сна в летнюю ночь» считал, что он писал пером жар-птицы.
Никогда Сервантес и Шекспир не находились так близко друг от друга, как в Австралии: между ними всего 240 километров и, главное, в пределах одного часового пояса. Они теперь могут встретиться, не разминувшись во времени. И, я думаю, они воспользовались такой возможностью. Недаром в Западной Австралии ходит такая байка о двух мёртвых писателях, которые зашли в бар где-то между Елизаветинской деревней и городом Сервантес, и один из них говорит:
— Давай выпьем и создадим новую литературу!
Второй:
— Давай! Только угощает лучший писатель из нас двоих!
Первый:
— Как мы узнаем, кто из нас лучший?
Второй:
— Я слышал, что хорошие писатели умирают молодыми. Кто из нас умер первым, тот и лучший!
Яков СМАГАРИНСКИЙ
