На курсах английского в Рэндвике я сидел за одним столом с китайцем Вэй, который неплохо знал русский. Он до этого несколько лет жил в Москве, учился в Университете им. Патриса Лумумбы, производил впечатление человека, которому иностранные языки даются чрезвычайно легко.
На одном уроке мы учили произношение гласных в открытых и закрытых слогах.
— Мисс Берта, — обратился Вэй к молодой преподавательнице, — почему слово ‘mandoline’ произносится как ‘мандолИн‘, a ’Caroline‘ — как ‘каролАЙн’, слово ‘visa’ произносится как ‘вИза’, а ‘Liza’ — как ‘лАЙза‘? Ведь здесь везде открытые слоги?
— Тут нет особых правил, — ответила мисс Берта. — В английском, как в любом другом, есть устойчивые выражения и слова.
— Почему тогда, — спрашивал Вэй, — во всей Европе слово ‘diet’ произносится как ‘дит, диет, диета’, а в английском — ‘дайэт’?
Мисс Берта слегка замешкалась с ответом. Я поднял руку. Она кивнула.
— ‘Дайэт’ — русское слово, — сказал я, — и родилось оно в Тасмании.
Кто-то за моей спиной громко рассмеялся.
— В начале девятнадцатого века — продолжил я, — поселилась там российская семья… Да… И первым делом зашла их мама с маленькой девочкой в ближайшую лавку. «Дай это! — запросила малышка. — Дай это! Дай это!» С тех пор и пошло: ‘дайэт’ (diet).
Теперь смеялась вся комната.
— Хорошая шутка, — сказал на перемене Вэй, — и в тему. Сам придумал?
— Нет. Одна девочка помогла... И я рассказал ему историю про Леночку, дочь моего давнишнего институтского друга Матвея.
Когда бы с двухлетней девочкой ни заходили в продовольственный магазин, она неизменно тянула не в кондитерский, а во фруктово-овощной отдел, требуя: «Дай это! Дай это!»
Позднее Матвей уехал с семьёй по распределению на юг России. Мы встретились через много лет, когда Леночка давно уже выросла, а её папа стал уважаемым Матвеем Фёдоровичем, начальником городского туризма и гостиниц. От него я узнал, что первой любовью его дочери оказался молодой лидер местного Общества Сознания Кришны.
«Тяжело далось нам знакомство с этим Сознанием, — поведал он. — Особенно, когда дети решили пожениться. Леночка тогда заявила:
— Только без всяких свадеб!
— То есть, как без свадеб? — возмутился я. — Весь город ждёт свадьбы!
— Через мой труп! — обещала мать.
— И через мой! — присоединил я свой труп.
— Ладно, — нехотя согласился жених, — устраивайте свадьбу, если вам так нужно!
— Но, — добавила невеста, — не будет белого платья, водки и мяса!
У меня перехватило дыхание: я увидел лица гостей, взирающих на свадебный стол, где нет мяса и (ужас!) водки. Жена тем временем завершила торг:
— Идём вам на уступки, — твёрдо сказала она, — без мяса и водки мы, может быть, обойдёмся, но белое свадебное платье должно на невесте быть!
Я громко запротестовал по поводу неправильно сформулированной уступки, но протест мой был проигнорирован… Что сказать тебе, друг мой! Столы ломились от невиданных яств: зелёные, красные, оранжевые и чёрные супы, пакоры из овощей и фруктов, хрустящие самосы с хурмой, жареные бананы, печёные баклажаны, творожные сандеши, кокосовые шарики, пряные оладьи, всевозможные салаты, излучающие аромат кориандра, фенхеля и шафрана. Полное праздничное кришнаитское застолье. Но, понимаешь, не чувствовал я в угощениях должного свадебного духа. Кинулся я к пельменям, а они оказались с чечевицей! Наливали и белую в гранённые стаканы, но то был напиток из йогурта.
— Вкусно тебе, папа? — поинтересовалась невеста.
Что мне было ответить?
— Безумно вкусно, доченька!
—– Это мы с женихом всё сделали сами!
— Да что ты! Неужели сами?
— Да, папа!
— Не знал я… И ты никогда не говорила… Послушай! А не возьмётесь ли вы организовать столовую при нашей гостинице «Путешественник»? Там в обеденное время и с наступлением вечера голодные командированные и туристы мечутся во дворе: поесть негде. Рычат. Страшное дело!
— Мы подумаем.
— Только, умоляю, из десятков ваших блюд предусмотрите хоть одно-два мясных.
Организовали они столовую. За мясом мне самому пришлось ездить. Они смотреть на него не могли. Готовили, брезгливо отворачиваясь. Сервировали столы, ставили горячие блюда перед приходом клиентов, потом снимали фартуки и сбегали во двор, где, как залётные индийские бабочки, порхали, играя в бадминтон: мы, мол, никакого отношения к мясу не имеем. А ведь благодаря котлетам, пельменям и борщам бизнес и пошёл.
Через три года они купили «Тойоту». Заходят ко мне:
— Мы сворачиваемся. Решили поездить по белу свету.
— Кто же туристов кормить теперь будет?
— Уже договорились. Завтра придут двое.
Пришла ко мне парочка. Сказали, что имеют большой опыт в приготовлении пищи.
— Вы тоже кришнаиты? — спросил я.
— Боже упаси! — ответили они. — Мы — сыроеды!..»
Яков СМАГАРИНСКИЙ
